Судьба предателя
Имя легендарного разведчика Героя Советского Союза Рихарда Зорге, погибшего в японских застенках на исходе Второй мировой войны, в донской столице носит одна из улиц. Хотя Зорге в Ростове никогда не был. А вот имя другого чекиста, бывшего комиссара госбезопасности 3-го ранга (читай: генерал-майора) кавалера ордена Ленина Генриха Люшкова, также убитого японцами в самом конце той же войны, сообщает газета "Наше время", у нас практически не вспоминают. Хотя в Ростове он прослужил достаточно долго. Причем на высокой должности начальника областного УНКВД.
Именно при нем маховик репрессий раскрутили на полную силу — в 1937 году из числа подвергшихся репрессиям в донском регионе были расстреляны 6515 человек. В 1935 году, для справки, расстреляли 12 человек. В «долюшковский» 1936 год — ни одного... Вскоре карательный меч завис над самим палачом - к тому моменту Люшкова перевели на Дальний Восток. Предвидя скорый неизбежный арест, он решился на отчаянный шаг — уйти за рубеж, на территорию Маньчжоу-Го, контролируемую японцами. Люшков с небольшой группой сотрудников НКВД отправился в город Ворошилов (ныне Уссурийск). Цель - инспекция погранотрядов. Закончив проверку 58-го погранотряда, переехал в поселок Славянка, в 59-й погранотряд. Именно здесь решил уходить за кордон. Японцам он позже скажет, что этот участок охранялся слабо. Своим подчиненным Люшков заявил, что намерен встретиться с важным закордонным агентом НКВД. И якобы встреча проводится по личному распоряжению наркома внутренних дел страны. Агент, мол, прекрасно знает русский язык, и переводчик не нужен. К тому же агент являлся настолько серьезной фигурой, что встреча с ним должна проходить без свидетелей.
От пограничников по ту сторону границы он не прятался. Наоборот, искал с ними встречи. Наряд его обыскал, надел наручники и отвел в погранкомендатуру. Так произошло задержание бывшего начальника Управления НКВД по Ростовской области и Дальневосточному краю. Японцы быстро разобрались, что перед ними не шпион, а депутат Верховного Совета СССР, орденоносец, начальник УНКВД.
Бывший начальник военной разведки в Сеуле Матасаки Онухи позже напишет в своих мемуарах: «Допрос проходил в здании штаба, в комнате для высоких гостей… Люшков был человеком среднего телосложения, среднего роста, с усиками, как у Гитлера, волосы на голове курчавились и были взлохмачены. По лицу генерала было видно, что возбужден и напряжен. По документам Люшкову было 38 лет, но выглядел он старше. Первый допрос продолжался до ужина и носил формальный характер. Возраст, профессия, мотивировка побега и т. д. Что касается мотивировки побега, то было сказано, что побег продиктован опасениями в связи с чистками по приказу Сталина».
Во время второго допроса Люшков выдвинул условия, на которых он согласен был сотрудничать с японцами. Он требовал обещаний освобождения и возможности выезда в третью страну, возвращения изъятых у него денег, а также выплаты дополнительно 500 тысяч японских иен и обеспечения ему безопасности на весь период пребывания в Японии. Также бывший комиссар ГБ 3-го ранга просил получить подтверждения того, что его семья успела бежать в Финляндию. Если же хоть одно условие не будет выполнено, Люшков обещал держать свои секреты при себе. Беглец оказался хорошо информированным человеком. По служебной надобности он часто знакомился с множеством разнообразных секретных документов (в том числе и по линии военного ведомства). Люшков выдал японцам сведения о советском военном коде, о деятельности советской резидентуры в Харбине и Токио, о местоположении семи станций радиоперехвата, данные о дислокации штабов армейских корпусов и дивизий, авиационных бригад, укрепрайонов ОКДВА, войск НКВД, баз Тихоокеанского флота и общие данные о численности советских войск на Дальнем Востоке.
Бывший офицер 5-го отдела японского генштаба Коидзуми Коитиро позже так оценит эти данные: «Сведения, которые сообщил Люшков, были для нас исключительно ценными. В наши руки попала информация о вооруженных силах Советского Союза на Дальнем Востоке, их дислокации, строительстве оборонительных сооружений, о важнейших крепостях… В полученной информации нас поразило, что войска, которые Советский Союз мог сконцентрировать против Японии, обладали, как оказалось, подавляющим превосходством…»
Вскоре Люшкова перевезли на самолете в Токио. В японской столице его вначале передали в распоряжение специального отдела безопасности министерства внутренних дел, а затем вновь вернули военным разведчикам. Для уединенного и безопасного проживания бывшему чекисту был выделен небольшой особняк в токийском районе Кудан. Допросы Люшкова продолжились. Теперь их вели сотрудники специальной группы, состоявшей из представителей военной разведки и иностранного отдела МВД.
Представленные Люшковым сведения позволили руководству Страны восходящего солнца по-иному взглянуть на планы западного соседа. Японские историки свидетельствуют: данные бывшего чекиста о том, что Советский Союз намерен дождаться момента, когда Япония истощит свои силы в борьбе с Китаем, а затем осуществит нападение на нее, во многом изменили внешнеполитические и военные планы императорской Японии.
Люшков выдал японцам сведения об организационной структуре советских органов госбезопасности, о формах агентурно-оперативной работы, отдельных моментах деятельности советской агентуры в Маньчжурии, Корее, Китае и отчасти в Японии. Подробных списков советских закордонных агентов он не принес, но даже обрывочные сведения об агентуре НКВД позволили провести японцам серию арестов среди китайцев, корейцев и маньчжуров — сторонников Советского Союза.
Влиятельная японская газета «Асахи симбун» «выстрелила сенсацией» - серией статей, посвященных беглому чекисту. Весь номер журнала «Кайдзо» журналисты также посвятили теме побега Люшкова. Были опубликованы краткая автобиография, открытое письмо бывшего комиссара госбезопасности 3-го ранга с изложением причин бегства из Советского Союза, его интервью с главным редактором. Бывший чекист так пояснял мотивы своего поступка: «Почему я, человек, который занимал один из руководящих постов в органах власти советов, решился на такой шаг, как бегство? Прежде всего я спасался от чистки, которая должна меня коснуться… Я много размышлял перед тем, как пойти на такое чрезвычайное дело, как бегство из СССР. Передо мной была дилемма: подобно многим членам партии и советским работникам быть расстрелянным в качестве «врага народа», будучи оклеветанным, или посвятить остаток своей жизни борьбе со сталинской политикой геноцида, приносящей в жертву советский и другие народы. Мое бегство поставило под удар моих семью и друзей. Я сознательно пошел на эту жертву..»
Практически до конца войны экс-главный донской чекист являлся советником при штабе Квантунской армии.
Планы по похищению или убийству Люшкова в Японии бывшими коллегами остались на бумаге. Единственным реальным источником информации о Люшкове стала нелегальная резидентура советской военной разведки под руководством Рихарда Зорге (он, напомним, действовал под немецким прикрытием). Японская разведка предоставила немцам ряд отчетов «по делу Люшкова». Их первыми читателями стали посол Ойген Отт и военный атташе Шолль. Они-то и привлекли Зорге к анализу полученных материалов. Для ознакомления с бумагами Люшкова из Берлина прибыл эксперт по России, полковник абвера Грайлинг (по другим источникам Грейлинг). Его и Шолля японцы ознакомили уже со всем массивом информации, предоставленной бывшим комиссаром госбезопасности 3-го ранга. В итоге в Берлин ушел 100-страничный доклад о положении дел в Советском Союзе, составленный на основании анализа протоколов допроса Люшкова. Он именовался «Доклад о встречах между Люшковым и немецким специальным представителем и связанная с этим информация». Перед тем как отправить доклад, руководство посольства вновь попросило Зорге провести анализ этого документа и по возможности внести свои поправки.
Советский разведчик сфотографировал наиболее важные места этого документа и направил в Москву шифрограмму с запросом, как распорядиться собранной информацией. Из Москвы вскоре пришел ответ: «Сделайте все возможное, чтобы достать копии документов, которые получал специальный посланник Канариса… Тот же час передайте их нам». Вскоре проявленные пленки были переданы московскому курьеру.
Информацию по Люшкову собирал и другой сотрудник резидентуры — югославский журналист Бранко Вукелич. У Зорге имелись веские основания с подозрением относиться к «материалам Люшкова». Позже он так прокомментировал немецким дипломатам дело Люшкова: «Я придерживаюсь мнения, что Люшков перебежал не потому, что был недоволен действиями советского руководства или совершил какой-то недозволенный поступок, а потому, что сам опасался оказаться жертвой чисток, которые прокатились по рядам ГПУ. Я полагаю, что именно поэтому Люшков своему дезертирству придал политическую окраску. Вполне понятно, что в Сибири у него были друзья, которые придерживались оппозиционных взглядов… Характер действий предателей всегда одинаков. Делать же выводы о том, каково положение в России, исходя из высказываний Люшкова, очень опасно. На мой взгляд, его информация очень напоминает ту, которую можно почерпнуть из книг немецких перебежчиков, утверждающих, что нацистский режим находится на грани развала…»
Японские офицеры вспоминали о бывшем чекисте, как «человеке безжалостном и бессердечном». Он лично принимал участие в допросах подозреваемых в сотрудничестве с советскими спецслужбами корейцев, русских и китайцев. Если на допросе захваченный агент медлил с ответом, то Люшков «…сразу тыкал ему в лицо нож или плескал на него керосин, а затем чиркал спичкой и говорил допрашиваемому, что если тот не заговорит, пока спичка догорает в его пальцах, то он бросит эту горящую спичку ему на голову».
В ночь на 9 августа 1945 года советские войска перешли в наступление, прорвали японскую линию обороны и расчленили Квантунскую армию. Уже в первых боях японцы понесли тяжелые потери. Некогда мощная войсковая группировка рассыпалась как карточный домик под ударами советских войск. Паническое бегство Квантунской армии требовало немедленного решения дальнейшей судьбы бывшего чекиста. Предлагалось три варианта: дать ему возможность самостоятельно бежать из Маньчжурии, убить или выдать советским властям. Был принят окончательный вариант — ликвидировать нежелательного свидетеля. В итоге так и поступили...
Валерий Сипетин.
Газета "Наше время".