Узбекистан и Казахстан осуждают Сталина, а таджики простили "отца народов". Почему?
Камолуддин Абдуллоев, историк
Первая часть блога здесь
Сталин и таджикская историография
Как возникают нации и национальные государства? Ирландский историк, автор теории «печатного капитализма» Б. Андерсон отмечает, что вначале достигается консенсус об общем литературном языке на основе местных диалектов. Затем появляются пассионарные интеллектуалы, которые пишут и печатают массовыми тиражами на этом языке книги, газеты, учебники и прочую продукцию, вокруг которых начинает бурлить общественная и политическая жизнь. Постепенно, на месте мелких групп людей, где все знают друг друга в лицо (племя, кишлак, махалла и пр.), возникают и крепнут сообщества людей, которых объединяют общие интересы, цели и ценности, а также вера в общее происхождение, общую историю и культуру. Поскольку они никогда не общались ранее, они воображают, что являются единое целое.
Андерсон так и назвал свою книгу «Воображаемые сообщества». Так, с изобретением книгоиздательства в 18-19 вв. на месте разрозненных этнических групп возникают новые общности - национальные. То есть, нациями не рождаются в глубоком средневековье; они конструируются политиками и писателями посредством политического действия, интеллектуального напряжения и печатного слова, воздействующих на сознание масс.
Начальный и самый важный период создания «воображаемого политического сообщества» таджикское общество пережило в сталинский период. В рамках советской системы оно перешло от отсталого религиозного и династийного сообщества на рельсы современной европейской нации. Все началось, по Андерсону, с языка. Главным создателем современного канонического таджикского языка явился Садриддин Айни. Будучи первоначально поэтом (как и большинство тогдашних писателей), он перешел на более востребованную в тот период прозу, явившись новатором в этом жанре, оказавшем большое влияние на формирование коллективного воображения таджиков (и, кстати, узбеков).
Будучи двуязычным урбанизированным бухарским интеллектуалом в зрелом возрасте (сверстником Сталина, пережившим вождя на год), выходцем из из небогатой религиозной семьи (ходжой), Айни писал романы в том числе о горцах-таджиках, рассказы, воспоминания, исторические очерки и пр.
Айни не знал русского языка и кириллицу, не читал произведения Маркса, Ленина, классиков русской литературы. Он также не вчитывался в произведения современных ему советских писателей, чтобы мы могли сказать, что он подражал кому-то или учился у «старшего брата».
Айни был всецело занят родной для него литературой и историографией. Принципиальная для формирования таджикской культурной идентичности антология «Образцы таджикской литературы» («Намунаи адабиёти тоҷик») С. Айни была издана при помощи и содействии иранского коммуниста-интернационалиста Абулкасыма Лахути – блестящего лирика, верного и искреннего сталиниста, считавшего Айни своим учителем-устодом. Книга эта с предисловием Лахути была издана в Москве в 1926 г. Поддержка Сталина была критически важной, потому что не все в Средней Азии и в Москве хотели ее издания. Почти все туркестанские и бухарские коммунисты первой четверти 20 века считали, что Средняя Азия – это Туркестан. Они называли таджиков иранированными тюрками и (или) пришлыми потомками рабов-иранских иммигрантов. Через 20 лет после выхода «Образцов», в 1947 г. главный идеолог СССР А. Жданов и сам Сталин поддержали публикацию «Краткой истории таджикского народа» Бободжона Гафурова – первой монографии, когда-либо написанной национальным автором по отдельно взятой центральноазиатской нации. Это исследование послужило основой для культовой книги «Таджики» изданной в 1972 г.
У Советской власти были и геополитические резоны для создания таджикской нации. За ними стоят интересы России как империи. Сталину-политику был нужен Таджикистан, как большая пограничная застава, надежная граница с Южной Азией, контролируемой Англией – вечной соперницей России. Он поддерживал и продвигал интернациональный имидж Таджикистана как единственной нетюркской, персоязычной советской нации и «новой советской рабочей народной республики у ворот Индостана».
Как кавказцу, Сталину был ближе Иран, чем Средняя Азия. Сталин понял и «пришел» в Таджикистан через Иран. Еще до революции он был знаком с иранскими рабочими и их лидерами, работавшими на нефтепромыслах Баку. Отсюда идет его интерес к Абулкасыму Лахути, секретарю Союза писателей СССР, чье творчество стало важнейшей частью таджикской советской литературы.
Сталин помогал Лахути, поддерживал его литературную и политическую деятельность в Таджикистане. В 1920-е гг. иранские (в том числе из Баку) и афганские революционеры восполняли недостаток советских работников - таджиков и таджичек в республике, особенно в ее южных регионах (Письмо Сталину о положении в ТаджССР, межэтнических проблемах образование и др. · Russian Perspectives on Islam (islamperspectives.org)
В момент образования Таджикской республики, присутствие иранских революционеров в Таджикистане рассматривалось Сталиным как шанс распространить в будущем мировую революцию в Афганистан, Иран и Индию. Впрочем, в 1935 г. Сталин называл планы Лахути революционизировать Иран через Коминтерн «мифом», так как еще в конце 1920-х гг. идеи мировой революции, скомпрометировашие себя, были отодвинуты им на второй план. Лахути, в отличие от Айни и его учеников, использовал свое влияние и связи в Москве для того, чтобы подчеркивать связь между таджикской и персидской идентичностью, вероятно надеясь на их слияние в будущем.
В свою очередь, устоду Айни было важно доказать, что таджики представляют отдельную от персов иранскую нацию Средней Азии, но при этом разделяют с ними знаменитую культурную традицию.
Административное отделение от Узбекистана, известное дистанцирование от персов Ирана, и отказ от архаического персидского языка эмирского двора в пользу более простого и понятного – таджикского - языка, было требованием времени, политическим заказом нарождающейся в недрах советской системы таджикской нации.
Поскольку большевики не разбирались в местной культуре и истории, они были вынуждены порой позволять таджикским интеллектуалам делать то, что те считали нужным. Таким образом, писатели Айни и Лахути, затем и историк и политик Б. Гафуров, сумели использовать советский политический режим, авторитет Сталина для сохранения бесценного литературного наследия, культурных традиций (вспомним "Шашмаком"), и в конечном счете, самого Таджикистана. Все трое встречались со Сталиным: Лахути в 1935 г., Айни в апреле 1941 гг., и Гафуров несколько раз начиная с 1943 г. Ближе всех из них к Сталину был Лахути, который использовал свой авторитет революционера Востока и связь со вождем для спасения Айни от ареста в 1937 г. Именно Сталин в 1946 г. впервые с 1924 г. назначил на пост первого секретаря ЦК КПТ таджика Гафурова, своего протеже.
Во многом позиция Сталина определила вектор таджикской историографии, самопознания и национальной гордости таджиков, которые до национального размежевания не задумывались о том, что существует классификация народов, рас и языков, и что согласно ей, они иранцы Востока и древнейший народ региона, говорящий на красивом языке, которому тысяча лет, и на котором были созданы мировые литературные шедевры. Таджики ощутили себя привилигированой общностью и начали сравнивать себя с другими народами. Негативная стороны такой идентификации - периодическое скатывание к ложно понимаемому арийству и расизму, чреватыми осложнениями не только во взаимоотношениях с соседями по региону (тюрками), но и различными таджикскими регионами.
Заключение
В постсоветской Центральной Азии, пожалуй, только официальная историография Узбекистана прямо осуждает советское правление, называя его колониальным, вознося джадидизм и оправдывая басмачество. Казахстан, который испытал полуторамиллионное сокращение населения во время сталинской коллективизации также резко критикует Сталина, называя голод 1930-1933 гг. геноцидом. Но в целом ему удается сглаживать острые углы, и не представлять советское прошлое как сплошь колониальное, подчеркивая его модернизирующие последствия. В России Сталин признается как сильный лидер и военный гений, который спас мир от фашизма, и отмечается, что репрессии при всей их жестокости лишь часть большой и героической истории России.
На наш взгляд, сегодня таджики в своем большинстве смотрят на Сталина и на советскую историю в целом через «национальные очки». Таджикистан укрепляет свой суверенитет, продолжает строить свое государство и нацию на принципах и постулатах, выработанных таджикскими интеллектуалами 1920-1930-х гг., одобренных Сталиным и базирующихся на тюрко-таджикском разделении и иранизме, выразившихся, в частности, в выходе из Узбекистана и образовании союзной республики Таджикистан в границах, сохранившихся по сей день. Именно поэтому таджики по сути простили Сталину его жестокость в отношении репрессированных лидеров, многие из которых оставались сталинистами до своего последнего вздоха.
Со времени кончины Сталина прошло 70 лет. Идет конструирование другого Таджикистана. Республика сегодня видит основателем своей государственности не Ленина-Сталина, а Исмоила Сомони. В пантеоне из шести Героев Таджикистана (Қаҳрамони Тоҷикистон) под номером один и два идут Гафуров и Айни. Список завершают расстреляные по приказу Сталина Н. Махсум и Ш. Шотемур. Общество интересует больше древняя и средневековая история. Государство прилагает усилия к тому, чтобы завершить полный перевод на таджикский книги «Таджики» Б. Гафурова, повествование которой завершается 18-м веком. Памятники сталинской архитектуры сносятся. Таджикский язык меняется, все громче раздаются голоса в пользу переименования языка таджиков в фарси (порси), и даже перехода на арабицу, как это было до Сталина. Таджикская молодежь прозносит имя некогда грозного вождя на свой, персо-таджикский лад – «Истолин».
РЕДАКЦИЯ: Мнение автора статьи в рубрике «Блогистан» может не совпадать с мнением редакции.
Первая часть блога здесь
Сталин и таджикская историография
Как возникают нации и национальные государства? Ирландский историк, автор теории «печатного капитализма» Б. Андерсон отмечает, что вначале достигается консенсус об общем литературном языке на основе местных диалектов. Затем появляются пассионарные интеллектуалы, которые пишут и печатают массовыми тиражами на этом языке книги, газеты, учебники и прочую продукцию, вокруг которых начинает бурлить общественная и политическая жизнь. Постепенно, на месте мелких групп людей, где все знают друг друга в лицо (племя, кишлак, махалла и пр.), возникают и крепнут сообщества людей, которых объединяют общие интересы, цели и ценности, а также вера в общее происхождение, общую историю и культуру. Поскольку они никогда не общались ранее, они воображают, что являются единое целое.
Андерсон так и назвал свою книгу «Воображаемые сообщества». Так, с изобретением книгоиздательства в 18-19 вв. на месте разрозненных этнических групп возникают новые общности - национальные. То есть, нациями не рождаются в глубоком средневековье; они конструируются политиками и писателями посредством политического действия, интеллектуального напряжения и печатного слова, воздействующих на сознание масс.
Начальный и самый важный период создания «воображаемого политического сообщества» таджикское общество пережило в сталинский период. В рамках советской системы оно перешло от отсталого религиозного и династийного сообщества на рельсы современной европейской нации. Все началось, по Андерсону, с языка. Главным создателем современного канонического таджикского языка явился Садриддин Айни. Будучи первоначально поэтом (как и большинство тогдашних писателей), он перешел на более востребованную в тот период прозу, явившись новатором в этом жанре, оказавшем большое влияние на формирование коллективного воображения таджиков (и, кстати, узбеков).
Будучи двуязычным урбанизированным бухарским интеллектуалом в зрелом возрасте (сверстником Сталина, пережившим вождя на год), выходцем из из небогатой религиозной семьи (ходжой), Айни писал романы в том числе о горцах-таджиках, рассказы, воспоминания, исторические очерки и пр.
Айни не знал русского языка и кириллицу, не читал произведения Маркса, Ленина, классиков русской литературы. Он также не вчитывался в произведения современных ему советских писателей, чтобы мы могли сказать, что он подражал кому-то или учился у «старшего брата».
Айни был всецело занят родной для него литературой и историографией. Принципиальная для формирования таджикской культурной идентичности антология «Образцы таджикской литературы» («Намунаи адабиёти тоҷик») С. Айни была издана при помощи и содействии иранского коммуниста-интернационалиста Абулкасыма Лахути – блестящего лирика, верного и искреннего сталиниста, считавшего Айни своим учителем-устодом. Книга эта с предисловием Лахути была издана в Москве в 1926 г. Поддержка Сталина была критически важной, потому что не все в Средней Азии и в Москве хотели ее издания. Почти все туркестанские и бухарские коммунисты первой четверти 20 века считали, что Средняя Азия – это Туркестан. Они называли таджиков иранированными тюрками и (или) пришлыми потомками рабов-иранских иммигрантов. Через 20 лет после выхода «Образцов», в 1947 г. главный идеолог СССР А. Жданов и сам Сталин поддержали публикацию «Краткой истории таджикского народа» Бободжона Гафурова – первой монографии, когда-либо написанной национальным автором по отдельно взятой центральноазиатской нации. Это исследование послужило основой для культовой книги «Таджики» изданной в 1972 г.
У Советской власти были и геополитические резоны для создания таджикской нации. За ними стоят интересы России как империи. Сталину-политику был нужен Таджикистан, как большая пограничная застава, надежная граница с Южной Азией, контролируемой Англией – вечной соперницей России. Он поддерживал и продвигал интернациональный имидж Таджикистана как единственной нетюркской, персоязычной советской нации и «новой советской рабочей народной республики у ворот Индостана».
Как кавказцу, Сталину был ближе Иран, чем Средняя Азия. Сталин понял и «пришел» в Таджикистан через Иран. Еще до революции он был знаком с иранскими рабочими и их лидерами, работавшими на нефтепромыслах Баку. Отсюда идет его интерес к Абулкасыму Лахути, секретарю Союза писателей СССР, чье творчество стало важнейшей частью таджикской советской литературы.
Сталин помогал Лахути, поддерживал его литературную и политическую деятельность в Таджикистане. В 1920-е гг. иранские (в том числе из Баку) и афганские революционеры восполняли недостаток советских работников - таджиков и таджичек в республике, особенно в ее южных регионах (Письмо Сталину о положении в ТаджССР, межэтнических проблемах образование и др. · Russian Perspectives on Islam (islamperspectives.org)
В момент образования Таджикской республики, присутствие иранских революционеров в Таджикистане рассматривалось Сталиным как шанс распространить в будущем мировую революцию в Афганистан, Иран и Индию. Впрочем, в 1935 г. Сталин называл планы Лахути революционизировать Иран через Коминтерн «мифом», так как еще в конце 1920-х гг. идеи мировой революции, скомпрометировашие себя, были отодвинуты им на второй план. Лахути, в отличие от Айни и его учеников, использовал свое влияние и связи в Москве для того, чтобы подчеркивать связь между таджикской и персидской идентичностью, вероятно надеясь на их слияние в будущем.
В свою очередь, устоду Айни было важно доказать, что таджики представляют отдельную от персов иранскую нацию Средней Азии, но при этом разделяют с ними знаменитую культурную традицию.
Административное отделение от Узбекистана, известное дистанцирование от персов Ирана, и отказ от архаического персидского языка эмирского двора в пользу более простого и понятного – таджикского - языка, было требованием времени, политическим заказом нарождающейся в недрах советской системы таджикской нации.
Поскольку большевики не разбирались в местной культуре и истории, они были вынуждены порой позволять таджикским интеллектуалам делать то, что те считали нужным. Таким образом, писатели Айни и Лахути, затем и историк и политик Б. Гафуров, сумели использовать советский политический режим, авторитет Сталина для сохранения бесценного литературного наследия, культурных традиций (вспомним "Шашмаком"), и в конечном счете, самого Таджикистана. Все трое встречались со Сталиным: Лахути в 1935 г., Айни в апреле 1941 гг., и Гафуров несколько раз начиная с 1943 г. Ближе всех из них к Сталину был Лахути, который использовал свой авторитет революционера Востока и связь со вождем для спасения Айни от ареста в 1937 г. Именно Сталин в 1946 г. впервые с 1924 г. назначил на пост первого секретаря ЦК КПТ таджика Гафурова, своего протеже.
Во многом позиция Сталина определила вектор таджикской историографии, самопознания и национальной гордости таджиков, которые до национального размежевания не задумывались о том, что существует классификация народов, рас и языков, и что согласно ей, они иранцы Востока и древнейший народ региона, говорящий на красивом языке, которому тысяча лет, и на котором были созданы мировые литературные шедевры. Таджики ощутили себя привилигированой общностью и начали сравнивать себя с другими народами. Негативная стороны такой идентификации - периодическое скатывание к ложно понимаемому арийству и расизму, чреватыми осложнениями не только во взаимоотношениях с соседями по региону (тюрками), но и различными таджикскими регионами.
Заключение
В постсоветской Центральной Азии, пожалуй, только официальная историография Узбекистана прямо осуждает советское правление, называя его колониальным, вознося джадидизм и оправдывая басмачество. Казахстан, который испытал полуторамиллионное сокращение населения во время сталинской коллективизации также резко критикует Сталина, называя голод 1930-1933 гг. геноцидом. Но в целом ему удается сглаживать острые углы, и не представлять советское прошлое как сплошь колониальное, подчеркивая его модернизирующие последствия. В России Сталин признается как сильный лидер и военный гений, который спас мир от фашизма, и отмечается, что репрессии при всей их жестокости лишь часть большой и героической истории России.
На наш взгляд, сегодня таджики в своем большинстве смотрят на Сталина и на советскую историю в целом через «национальные очки». Таджикистан укрепляет свой суверенитет, продолжает строить свое государство и нацию на принципах и постулатах, выработанных таджикскими интеллектуалами 1920-1930-х гг., одобренных Сталиным и базирующихся на тюрко-таджикском разделении и иранизме, выразившихся, в частности, в выходе из Узбекистана и образовании союзной республики Таджикистан в границах, сохранившихся по сей день. Именно поэтому таджики по сути простили Сталину его жестокость в отношении репрессированных лидеров, многие из которых оставались сталинистами до своего последнего вздоха.
Со времени кончины Сталина прошло 70 лет. Идет конструирование другого Таджикистана. Республика сегодня видит основателем своей государственности не Ленина-Сталина, а Исмоила Сомони. В пантеоне из шести Героев Таджикистана (Қаҳрамони Тоҷикистон) под номером один и два идут Гафуров и Айни. Список завершают расстреляные по приказу Сталина Н. Махсум и Ш. Шотемур. Общество интересует больше древняя и средневековая история. Государство прилагает усилия к тому, чтобы завершить полный перевод на таджикский книги «Таджики» Б. Гафурова, повествование которой завершается 18-м веком. Памятники сталинской архитектуры сносятся. Таджикский язык меняется, все громче раздаются голоса в пользу переименования языка таджиков в фарси (порси), и даже перехода на арабицу, как это было до Сталина. Таджикская молодежь прозносит имя некогда грозного вождя на свой, персо-таджикский лад – «Истолин».
РЕДАКЦИЯ: Мнение автора статьи в рубрике «Блогистан» может не совпадать с мнением редакции.