Автаркия – как неизбежная доминанта национальной стратегии России

Вдохновение следует искать в нашем собственном прошлом[1].

                                       Д.Ф. Масловский, историк русского военного искусства

Национальная стратегия России в 2022-2023 годы находилась под сильнейшим влиянием двух тенденций – прежней, доминировавшей в предыдущие годы, - глобализации, и начавшейся вытеснять эту тенденцию, - автаркии. Причём, одновременно и практически сразу во всех областях: политике, экономике, промышленности и других, ускоренных внешними санкциями и проведением СВО. Это было отлично видно на многочисленных примерах и, нередко, непоследовательности в деятельности власти, очень часто её запоздалой реакции (либо её отсутствия) по целому ряду вопросов – от политико-дипломатической пассивности (относительно отказа в выдаче виз российским журналистам в ООН, «выселение» из школы ву Варшаве и т.п.) до отсутствия реакции на враждебные торгово-экономические санкции. Складывалось впечатление, что движение в направлении автаркии, поощряемое в промышленности, сознательно сдерживалось или даже саботировалось в области гуманитарной и политической. Элита страны хотела «остаться в Европе» всеми силами, нередко мешая развитию страны. Это было ясно видно на политике Центробанка, который сохранял запретительные нормы кредитования.

Противоборство глобализации и автаркии[2] в новом веке вступило в решающую фазу, когда те государства, которые смогут обеспечить себе минимальную возможность самостоятельности, выраженную тенденциями в автаркии, гарантируют сохранение суверенитета и национальной идентичности.

Мир, а не только главные субъекты МО и ВПО, уже вступил в новый этап формирования о мироустройства, который станет следствием не только радикальных изменений в соотношении сил между ЛЧЦ и центрами силы[3], но и эффективности использования субъектами и акторами всего набора военно-силовых мер и средств борьбы. Другими словами, эффективные средства и способы использования силовых средств (включая военных) становятся не менее важными, чем соотношение сил, объем и качество основных показателей государственной мощи.

Откровенно силовые средства и способы стали доминировать в политике государств, а возможности политико-дипломатических средств практически исчерпаны. Поэтому новое мироустройство, как результат именно силовой  борьбы, станет в конечном счете итогом борьбы за сохранение цивилизаций, государств и систем национальных ценностей и суверенитетов. Ренесанс «политики силы» стал фактом, которого даже перестали стесняться в практике международных отношений.

Силовая и коалиционная борьба стали доминирующими формами отношений[4], в которых стали даже практически использоваться не применявшиеся прежде понятия «коллективный Запад» и пр. Это, кстати, хорошо осознают на Западе, где противопоставляют себя не отдельным государствам, а их «коалициям» во главе с лидерами – Китаем и Россией[5].

Стремительно меняется МО-ВПО, т.е. условия существования России, которые можно и нужно анализировать, как минимум, в самой общей модели, например, бывшего руководителя ЦРУ Р. Клайна, который, как уже говорилось, предложил наиболее известную традиционную методику, применяющуюся как среди исследователей, так и в американских силовых кругах. Она имеет мультипликативный теоретический характер, но, главное, – современный прикладной характер потому, что представляет собой подход, объясняющий резко возросшую роль силовых инструментов стратегии, прежде вусего, политической воли, военного искусства и целеполагания[6].

Эта методика была представлена в ряде его работ 1975[7] и 1977 г. [8], а впоследствии практически без изменений вошла в его работу 1994 г[9].

С точки зрения изменения роли силы в стратегиях государств целесообразно рассмотреть ещё траз некоторые положения этого аналитика. Так, в основе оценке мощи государства и его возможностей лежит показатель «Воспринимаемая мощь» (Perceived Power - Pp), который подсчитывается следующим образом:

Pp = (C + E + M) × (S + W),  где:

С – это критическая масса (Critical Mass), определяемая размером территории и численностью населения;

E – это экономический потенциал (Economic Сapabilities), определяемый ВВП, выработкой первичной энергии, добычей нетопливных минеральных ресурсов, экспортом зерновых, выплавкой стали и объемом внешней торговли;

M – это военный потенциал (Military Capabilities), определяемый потенциалом стратегических ядерных вооружений, а также развитием конвенциональных вооруженных сил (военными расходами, численностью армии и потенциалом глобального развертывания).

Используются и количественные критерии. Так, например, военный потенциал (M) и Стратегическое ядерное оружие = 15 баллов, Военные расходы = 2 балла баллов, Численность вооруженных сил = 2 балла, Глобальное развертывание вооруженных сил = 1 балл.

Данная сумма перемножается на сумму S – показатель стратегического целеполагания (strategic purpose) и W – национальной воли (national will).

Другими словами, «воспринимаемая мощь в мире» во многом зависит от второго, а именно нематериального множителя, выражающего точность стратегического целеполагания и национальную волю. Это же можно назвать и показателем эффективности национальной стратегии.

«Второй множитель» воспринимаемой мощи имеет критическое значение: из арифметики известно, что если один из множителей ракен 0, то и результат будет 0.

Примеров истории множество. Очевидно, что ни стратегического целеполагания, ни национальной воли не было не только в значительной, но и вообще в сколько-нибудь заметной величине при М. Горбачеве и Б. Ельцине. Более того, в этот период сама необходимость стратегическое целеполагания отрицалась, а такое понятие как «национальная воля» ограничивалось по большому счету слабостью первого политика и сумасбродством второго. Поэтому «Воспринимаемая мощь» СССР и России в 90-е годы стремительно падала в глазах мировой элиты, делая бесполезной даже растущую материальную мощь государства[10].

И, наоборот,  с приходом В.В. Путина неосознанное пока что «стратегическое целеполагание» («сохранение территориальной целостности и суверенитета в ходе конфликта на Северном Кавказе и ограничение самовластия регионов с помощью самых первых шагов по созданию федеральных округов) и «национальная воля» («мочить в сортире») стало активно работать на увеличение потенциала «Воспринимаемой мощи» параллельно с преодолением глубокого социально-экономического кризиса. Этому же содействовала политика восстановления ОПК и ВС в 2000–2008 годы, носившая осторожный, не всегда последовательный, но, безусловно, позитивный характер.

Наиболее отчетливо эта политика проявилась после начала СВО в документах и действиях В.В.Путина и правительства страны, которое было вынуждено взять откровенно курс на политическую, экономическую и технологическую автаркию, а не простое технологическое «импортозамещение» (которое фактически провалилось)[11]. Особенностью этого курса стала его реализация по сути в рамках СНБ, которая была утверждена до начала СВО.

Другой важнейшей особенностью стало то, что тенденция автаркии стала набирать силу в таких областях как образование, наука, промышленность. Она оформилась во многом в концепции внешней политики России 31 марта 2023 года, где «идентичность» стала господствующей идеей при том, что Россия отнюдь не отказалась от участие в глобализации[12].

В период 2008–2023 годов, если следовать логике анализа бывшего руководителя ЦРУ Р. Клайна, стоит рассмотреть некоторые показатели мощи России подробнее. ОНИ ИМЕЮТ ПРЯМОЕ ОТНОШЕНИЕ К ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СТРАТЕГИИ.

В самом общем виде, по моей достаточно первичной оценке, они выглядят следующим образом, если использовать базовую основу «формулы Клайна»:

Первый множитель:

С – «критическая масса, определяемая размером территории и численностью населения, - за 2000–2023 годы  в России несколько сократилась за счет снижения качества земли (вырубки лесов, истощения природных ресурсов и т.п., а также заметной депопуляции населения, которая продолжалась за исключением нескольких лет в начале первого десятилетия весь этот период); главная особенность – низкое качество национального человеческого капитала (НЧК)[13], сохраняющееся за Россией только в четвертом десятке стран мира, которое (в случае его роста) могло бы качественно повлиять на соотношение сил и исправить влияние этого негативный фактор. По сути дела, соотношение мощи России и «коллективного Запада» как 1 : 20 может быть изменено в пользу России только при быстром росте, как в КНР или Индии, НЧК.

Е – экономический потенциал страны медленно восстанавливался прежде всего за счет сырьевых отраслей промышленности, достигнув в итоге к 2020 году уровня 1990 года, но потеряв во многом промышленную мощь и некоторые подотрасли (например, приборостроение). В целом же сформировалось устойчивое отставание России от стран-лидеров и целой группы государств второго эшелона;

М – военный потенциал существенно вырос, прежде всего, в области разработки и производства новых видов ВВСТ, но отнюдь не во всех областях, относительно полного обвала 90-х годов, но, как показала СВО, не достиг даже близко уровня 1990 года в РСФСР.

Второй множитель:

Значение этого множителя определяется эффективностью национальной стратегии. Не столько ее нормативным вариантом, как, например, СНБ РФ 2021 года, сколько реальной политикой и практикой стратегического планирования, которые только-только насчинают реализовываться в современной России. Причём, в максимальной степен6и и первое, и второе зависит от того насколько быстро пойдет процесс автаркии  во всех областях – от госуправления до образования.

S – показатель «стратегического целеполагания» несколько улучшился, хотя так и не приобрел окончательно оформленной идеи и стратегии. В России, следует признать, так и не сложилось реального единого целеполагания, которое у правительства во многом свое, у Центробанка – свое, у Минобороны – своё   и т.д.;

W – показатель «национальной воли», на мой взгляд, сконцентрировался на субъективной воле Президента страны, которая послушно и не всегда эффективно отражалась в воле правящей элиты и общества. Господствует откровенное приукрашивание реальности и сознательное дезинформирование, когда «причесанные» доклады заменяют реальное положение, что во многом стало главной причиной неудач в СВО.

Надо признать, что в те же годы наблюдался определенный «кризис воли» и в правящих элитах западных государств и КНР, но если в Китае из него вышли окрепшими на ХХ съекзде КПК в 2023 году, то в США кризис элит продолжается до настоящего времени. И не только в отношениях между двумя партиями, но и всей правящей элиты. Яркий пример, иллюстрирующий подобную взаимосвязь, – открытое письмо более 100 американских генералов и адмиралов в отставке по поводу политики Дж. Байдена и его администрации, опубликованное 12 мая 2021 года. В нем акцент делается:

– на «тяжелом левом повороте в политике США в сторону марксизма и левого радикализма»;

– угрозе, исходящей от сотрудничества с Китаем;

– физического и ментального состояния главнокомандующего.

По сути дела, это обращение американских военных – признание глубокого внутриполитического кризиса в стране и требование изменить внутреннюю политику и реакцию на внешние угрозы (примечательно, что акцента на политику России в письме нет)[14].

Напротив,  России за 2000–2023 годы удалось только отчасти восстановить государственную мощь, растерянную с конца 80-х годов, но в то же время удалось увеличить политическую волю и пересмотреть ложную стратегию, что в целом привело к увеличению степени её влияния в мире. Таким образом, можно констатировать, что в целом показатель «воспринимаемая мощь» России за 2008–2023 годы вырос, но, к сожалению, недостаточно относительно темпов роста этого показателя у целого ряда других государств-центров силы. Во многом это объясняется тем, что наибольшее значение при подсчетах уделяется экономическому и военному потенциалу (по 20 баллов), меньше (10 баллов) отдается так называемой критической мощи[15].

Но, на мой взгляд, не стоит недооценивать значение показателей второго множителя – стратегического целеполагания и политической воли, которые в целом определяют эффективность государственного управления страной. В российском обществе складывается впечатление, что эта эффективность во многом зависит от темпов движения к автаркии, причем, в нескольких областях. Не только промышленности («имапортозамещении»), но и в финансах, но, главное, в гуманитарной области.

Укрепление национальной идентичности – процесс, непосредственно связанный с укреплен6ием государственного суверенитета, - характерен для всех стран на планете. Он – универсален, но проявляется в разныхз странах по-разному.

Это хорошо понимают в США, где форсируют применение силовых средств и методов в отношении других стран, пытавшихся направить свое движение в направлении укрепления государственного суверенитета и национальной идентичности, т.е. политической и экономической автаркии. «Цветные революции» и прямые военные интервенции – примеры такой политики. Это хорошо видно на примере внешней и военной политики США в мире, которая постоянно переоценивает степень своего влияния и возможностей, и принимает институциональные и организационные решения. В частности, в апреле 2021 года в сенате США рассматривалась деятельность и запросы двух военных командований по финансированию на 2021 ф.г. – в Центральной Азии (СЕНТКОМ) и Африке (АФРИКАСОМ), – и были приняты соответствующие организационные решения (например, переподчинение  отношений с Израилем от европейского командования к африканскому) по приоритетам и целям. Генерал армии Стивен Дж. Таунсенд, командующий Африканским командованием США[16], и генерал морской пехоты Кеннет Ф. Маккензи-младший, командующий Центрального командования США, дали  показания в Комитете Сената по вооруженным силам при рассмотрении разрешения на оборону. запрос на 2022 финансовый год и Программу защиты на будущие годы[17].

В заранее подготовленных заявлениях Маккензи обозначил три направления усилий Centcom: сдерживание Ирана, противодействие воинствующим экстремистским организациям и долгосрочное стратегическое соперничество с Китаем и Россией. Акцент Таунсенда был сосредоточен на участии Китая и России в быстро развивающемся регионе Африки, сохранении доступа к ресурсам и на том, как это влияет на стратегические усилия США в регионе.

Иными словами, две доминирующие мировые тенденции – глобализация и автаркия – проявляются в настоящее время, прежде всего, в национальных стратегиях государств. Как нормативных, так и практических. Если говорить о России, то это – главная причина слабости российской стратегии, которая не набрала еще достаточной энергии и инерции в развитии автаркии во всех областях.

Автор: А.И. Подберезкин