Муж не смог возразить родне из провинции. Пришлось говорить мне.

Дело было в начале декабря. По утрам окна покрывались причудливыми морозными узорами, а воздух на улице обжигал лёгкие колючей свежестью. В такие дни особенно ценишь тепло домашнего очага, когда вокруг — не просто стены, а свой, выстроенный годами покой. Именно этот покой и был внезапно нарушен в доме моих хороших знакомых, москвичей, Анны и Игоря.

Анна — женщина сорока пяти лет, преподаватель, ценит в жизни ясность и порядок. Её дом — точное отражение внутреннего мира: книги на полках расставлены по алфавиту, на кухне — идеальная чистота, каждый предмет знает своё место. Её муж, Игорь, слесарь, человек мастеровитый и в работе точный, но в домашних делах — мягкий, избегающий резких движений. Жили они тихо, размеренно, пока в их жизнь не влетел, как шумный и бесцеремонный ветер, двоюродный брат Игоря — Влад.

Влад родом из родной деревни её мужа. Приехал, как он выразился, «окультуриться» — посмотреть Москву. Анна рассказывала, как встретила его первый раз: стоит на пороге с огромным рюкзаком, улыбка во всю ширину лица.

— Здравствуй, здрасссьте! Я — Влад! К Игорю! Он дома?

— Влад… брат двоюродный? — переспросила Анна, немного опешив.

— Самый тот! Приехал на столицу глянуть!

Игорь, конечно, обрадовался. Хлопал по плечу, улыбался. С первых же минут было ясно: Влад не просто гость. Он был уверен, что ему здесь рады. Будут всё показывать, кормить, поить и развлекать. Игорь лишь поддакивал, похлопывая Анну по спине:

— Человек в гостях, Аннушка. Надо быть хлебосольными. Он же родной.

И понеслось. Выходные, которые Анна привыкла посвящать книгам, тишине и прогулкам по любимому парку, превратились в марш-броски по музеям и достопримечательностям. Влад командовал парадом:

— Сегодня на Воробьёвы горы! Завтра — в Третьяковку! А послезавтра я тут про сталинские высотки читал, надо глянуть!

Анна водила его, как экскурсовод, чувствуя себя не хозяйкой, а наёмным сопровождающим. Игорь отмазывался работой, а когда был дома, только и твердил:

— Потерпи, Ань. Неудобно же. Он скоро уедет.

Но Влад не собирался уезжать. Он обосновался. Сначала это были мелочи: стал брать футболки Игоря без спроса («А что, Игорь, тебе не жалко?»), потом унёс в свою комнату планшет. За столом стал указывать:

— Анна, а почему борщ без сметаны? У нас в деревне со сметаной едят. И хлеб чёрный где? Белый — для женщин.

Игорь в такие моменты углублялся в тарелку или отшучивался:

— Влад у нас гурман разыгрался!

Анна молчала. Но внутри всё кипело. Она рассказывала мне, что чувствовала себя в собственном доме служанкой, где постоялец ведёт себя как полноправный хозяин. А самое горькое было в глазах Игоря — в них она видела не поддержку, а просьбу не раскачивать лодку, потерпеть ещё чуть-чуть.

Потом пошли деньги. Влад начал просить в долг у Игоря — то на сувениры, то на проезд в метро и перекусы. Игорь давал, махал рукой:

— Чего там, мелочи.

Анна пыталась говорить с мужем начистоту, когда Влад уходил из дома.

— Игорь, я больше не могу. Это мой дом. Он уже месяц живёт. Распоряжается, как у себя дома.

— Да что ты, Ань, раздула из мухи слона. Ну поживёт ещё недельку и уедет. Неудобно выставлять-то. Родня.

Она смотрела на него и понимала, что ждать защиты неоткуда.

Кульминация, как это часто бывает, пришла неожиданно и была на редкость нелицеприятной. В тот день у Анны были дополнительные занятия. Она вернулась домой позже обычного, усталая, мечтая о тишине и чашке чая. Открыв дверь, она почуяла странный запах — смесь дешёвого парфюма, табака и чего-то ещё, отталкивающего. В прихожей стояли незнакомые женские сапоги.

Анна прошла в гостиную. На её диване, подаренном родителями, сидела какая-то молодящаяся особа в блестящей кофточке. Рядом, развалившись, лежал Влад с пивом в руке. На журнальном столе — тарелки с объедками, пустая бутылка вина, на балконе стояла пепельница, полная окурков. Вся её чистота, её порядок были варварски нарушены.

Влад, увидев её, лишь лениво махнул рукой.

— А, Анна! Вернулась! Это Лена, познакомились мы. Я ей Москву показывал, а потом думаю — чего по кафешкам шляться, дома уютнее. Вы не против?

Девчонка хихикнула.

Анна смотрела на всё это остолбенев. К ней в тот миг пришло осознание всего происходящего. Потом она подошла к выключателю и щёлкнула. В комнате вспыхнул яркий свет. Девчонка ахнула, прикрывая глаза.

Она достала из сумки телефон, включила камеру и медленно, как документалист, начала снимать всю эту картину: бардак на кухне и в гостиной, чужие разбросанные вещи, мусор на полу, пару на своём диване. Кадр остановился на удивлённо-нахальной физиономии Влада.

Анна встала посередине комнаты. Голос у неё был ровный, без единой дрожи.

— Встать. Собрать вещи. Выйти. У вас пятнадцать минут.

Влад опешил, потом фыркнул.

— Ты чего это? Шутишь? Игорь что скажет?

— Четырнадцать минут, — точно так же тихо продолжила Анна. — Через тринадцать я звоню в полицию. С видео о нарушении общественного порядка в жилом помещении и о нахождении в квартире посторонних лиц без согласия хозяйки. Ваше время пошло.

Они зашевелились. Быстро, суетливо, бормоча что-то невнятное. Собрали свои вещи, бутылки, рюкзак и дамскую сумочку. Анна молча стояла у открытой двери в прихожей, не выпуская телефон из рук. Когда Влад, с надутым, обиженным лицом — переступил порог, она тихо сказала:

— Ключ положи на тумбу. И больше здесь не появляйся.

Дверь закрылась. Тишина, которую она так ждала, наконец воцарилась. Анна заперла дверь на все замки, обошла квартиру, затем села на стул на кухне. Она достала телефон, отправила Игорю то самое видео и написала короткое сообщение:

«Я показала твоему брату, как живут в Москве. Он всё понял и почему-то смылся».

Ответ Игоря был краток и красноречив: «Понял. Виноват». Больше они эту тему не обсуждали никогда. Влад уехал на следующий день, оставив после себя только воспоминания и ощущение тяжёлого, но преодолённого испытания.

Рассказывая это, Анна спокойно допила свой чай. На лице её не было ни злорадства, ни гнева — лишь усталое спокойствие человека, который отстоял своё.