Мария Бурова — одна из первых женщин-реабилитологов в российском футболе — прошла путь от академии «Локомотива» до работы в «Зените» и «Фиорентине». Несмотря на предрассудки, гендерные барьеры и трудности в мужской среде, она доказала свою компетентность, возглавляла медицинский центр «Локо», работала с Сергеем Семаком в «Уфе» и «Зените». В 2023 году вместе с мужем Александром Низеликом она оставила комфортную карьеру, переехала в Италию и поступила в легендарную школу Коверчано, став первым иностранным студентом с лицензией по физподготовке. Сейчас Мария работает в женской «Фиорентине», а её муж — в мужской команде. Она подчеркивает важность доверия, коммуникации, эмпатии и персонализированного подхода в реабилитации, делится опытом преподавания в РФС, участия в конференции «Игра без травм» и развития спортивной науки в России. Мария считает, что перемены в профессии и жизни — путь к росту, а главный источник счастья — её дочь София.
Закончить школу экстерном, выступить на ЧМ по спортивным танцам, поработать в Цирке дю Солей — и попасть в «Локо» в 19
— Вы совсем не увлекались футболом в детстве? — Абсолютно. Мое увлечение футболом началось после поступления во РГУФК (Российский государственный университет физической культуры, спорта и туризма, сейчас — Российский университет спорта «ГЦОЛИФК» — Спортс’’).
— Тогда как вы попали в «Локомотив»? — До университета я очень насыщенно жила: много работала артистом, в том числе и Цирка дю Солей. Но в 18-19 поняла, что надо бы учиться: не устраивал яркий, но короткий путь. Вернулась в университет — брала академ на год из-за работы — и многие дисциплины проходила заново, с первого курса. Начала с анатомички: дополнительно ходила с первокурсниками на все занятия по физиологии и биомеханике, параллельно работала в структуре фитнес-клубов «Олимпик Стар», где и поняла, что мне нужны все те знания, которые я из-за особенностей карьеры пропустила. В «Олимпик Стар» встретила отличных педагогов, которые донесли: без базовых наук нельзя работать даже в фитнесе. Это было очень важно. При этом я понимала, что в фитнесе недостаточно реализовываю себя. Я всегда была заточена на яркий результат, так как сама в прошлом спортсмен (мастер спорта и участница чемпионата мира по спортивным бальным танцам — Спортс’’). Просто потери клиентом килограммов мне не хватало. РГУФК находится недалеко от «Черкизово». Однажды появилась возможность сходить на собеседование во вторую команду «Локомотива».
— Давайте восстановим хронологию. Везде пишут, что вы пришли в«Локомотив» в 19. Это так? — Да.
— Тогда когда вы успели взять академ, побыть в нем, а потом вернуться к учебе? — Я закончила школу экстерном — на полтора года раньше, потому что из-за яркой профессиональной жизни времени на учебу не было. Занималась спортивными бальными танцами: мы с партнером даже участвовали в чемпионате мира. Конечно, мечтала победить, но мы стали лишь седьмыми. Выстраивалась серьезная карьера, но все закончилось банально — из-за денег. Я из простой семьи. Отец перестал участвовать в жизни, когда мне было лет 14. Финансов, чтобы продолжать, не хватило. Наоборот, нужно было как можно скорее начинать работать. В одиннадцатом классе решила закончить карьеру: поняла, что больше нельзя так напрягать маму. Оставалось полгода до поступления, и я наконец-то пожила жизнью обычной школьницы. Сейчас могу только поблагодарить пространство за то, что все так сложилось.
— Попав в «Локомотив», вы уже имели представление о специфике футбола? — Конечно. Я много общалась с ребятами с кафедры футбола — собственно, это и привело к первому замужеству. Я представляла, как выглядит система обучения, и думала связать карьеру с детско-юношеским футболом. Естественно, университет физкультуры дает разностороннее понимание, что ты будешь делать. Но, не в обиду нашему образованию, специфики по видам спорта там очень мало. Ее изучаешь уже на работе.
— Как в 19 лет завоевать авторитет в команде? — Поначалу — вообще никак. Нужно, чтобы тебя просто хотя бы воспринимали как специалиста, а не 19-летнюю девчонку. Когда я только начинала, в академии «Локо» не было экипировки — работали в своей одежде. Окей, у меня есть одежда для фитнеса: максимально яркая, кричащая, показывающая оптимальную физическую форму. Да, не совсем уместно, но что делать? Еще один момент: к женщине на поле не привыкли не только футболисты, но и тренеры. В [спортивном комплексе] «Локо-Спорт» вдоль беговых дорожек есть парапетик, где можно постоять — там зачастую родители ждут детей. Так вот, там выстраивались все тренеры академии — понаблюдать за моей разминкой. Никакого негатива — просто интерес: «Ничего себе, девочка в футболе, давай-ка посмотрим, что там!» Все тренеры «Локомотива» — исключительно положительные люди. Чувствовала, что меня поддерживают. Со многими дружим до сих пор. Да, они не без интереса за мной наблюдали, но понимали всю сложность ситуации и очень помогали. В тот момент любую возможность пообщаться с тренером по физподготовке или реабилитологом из основы воспринимала как манну небесную: бросала все дела, чтобы что-то узнать.
— Что было дальше? — Владимир Семенович Волчек, который сейчас работает с юношеской сборной, тогда стал тренером молодежки «Локомотива» и позвал с собой. Так я попробовала себя на профессиональном уровне. Потом попала в основу — по распоряжению Ольги Юрьевны
Смородской. Главным был Коусейру, и, конечно, меня воспринимали немного «чужой среди своих». Знаю, Жозе очень опасался, что меня поставили следить за происходящим в команде. Но это было абсолютно не так — ни распоряжений, ни ежедневных звонков [от Смородской] не существовало. Даже больше скажу: порой я первая отвечала за травмы в команде, по первое число получала за все неудачи. Ольга Юрьевна звонила в любое время дня и ночи — и я должна была встать и отрапортовать. Сейчас бесконечно благодарна: работа с ней — школа жизни.
— По распоряжению Смородской — это как? Думала, тренер по физподготовке — человек главного тренера. — Я уже тогда больше занималась реабилитацией. Да, де-юре была тренером по физподготовке, но только чтобы меня могли оформить официально. Все-таки у меня нет медицинского образования. Сейчас моя специализация называется reconditioning, то есть возвращение восстановившегося от травмы спортсмена к тренировкам. У нас в стране нет такой специализации. У всех тренеров был пришедший с ними тренер по физподготовке. А я осуществляла переход от реабилитации к тренировкам.
«Не готов работать с бабой — так и звучало». Как Кучук гнобил Бурову в «Локо» — а потом уволил из основы
— Что происходило дальше? — После Коусейру и Билича пришел Леонид Станиславович Кучук. И он совсем не был готов работать с бабой в команде — ему дискомфортно. Говорю так, как это звучало. Он просил писать бесконечные отчеты по каждой тренировке — 30-40 страниц формата А4. Если двухразовые тренировки, то в двойном объеме. Я проводила за компьютером колоссальное количество времени, а потом видела, как эти листки летят в мусорное ведро со словами «все, что ты сделала, — ерунда». Но ничего. Тоже опыт. Мы не сработались. В достаточно жесткой форме об этом друг другу сказали. На следующий день начальник команды сообщил: «Мария, с этого момента ты переведена в «Локомотив-2». Конечно, я переживала. Очень серьезный удар. Ты долго стремишься к цели, постоянно доказываешь состоятельность. Мне до сих пор очень важно признание — думаю, как раз из-за этого прошлого. Я по-прежнему очень многое делаю ради похвалы от тех, чье мнение важно.
— Как это не сломало? — Если уж встала на рельсы, попробуй доехать до конца. Постоянный челлендж. Да, очень задело, но и пробудило спортивный интерес. Хотелось посмотреть, чего я стою. Когда начинала в детско-юношеской школе «Локомотива», только ленивый не говорил: «Дальше ты не пойдешь», «Твоя карьера закончится в академии, потому что в футболе женщины не работают», «Женщины не могут работать в мужской команде». До абсурдного доходило: «У нас нет результата, потому что девушка в команде». И такое бывало. Или, допустим, захожу в тренерскую, и все понижают голоса на три тона, чтобы я не услышала разговор. Почему? Потому что девушка — это не очень. С иностранными тренерами вообще не было проблем. А вот когда тренерский состав в очередной раз поменялся, стало совсем тяжело. Особенно с Леонидом Станиславовичем Кучуком.
— Это был такой уровень предрассудков, что даже качественная работа не меняла отношение? — Нет. Абсолютно. Даже наоборот: появлялись дополнительные идеи — якобы у меня есть неформальные отношения с футболистами. Хотя, конечно, эти разговоры ходили всегда — до тех пор, пока я официально не представила мужа. «А как она попала в футбол?» — «Ну понятно как!» Правда, когда президентом «Локо» стала Ольга Юрьевна Смородская, обсуждать это уже было не так интересно. Но все равно — знаете, что говорили? «Понятно, это просто женская солидарность». В любой ситуации можно найти объяснение, почему кто-то где-то оказался, если ты сам ничего из себя не представляешь. Я к этому относилась философски. Разговоры всегда меня окружали. Чем ярче ты как специалист, тем их больше. Но все это неважно. Важен только результат. Думала: значит, должна учиться и знать в десять раз больше, чем мужчина.
— Когда едкие разговоры прекратились? — Наверное, когда меня уволили из главной команды, и я возглавила медицинский центр «Локомотива». Ольга Юрьевна прямо сказала: «Тренер не хочет видеть тебя в основе. Но есть вот такой проект — медицинский центр. Давай попробуем?» Ну, давайте. Для меня это было новым — я никогда не была организатором. Получилось собрать очень хорошую команду, быстро появилась репутация. Многие спортсмены из разных видов спорта приходили в «Локомед». Через пару месяцев после всей этой ситуации случилось забавное: мы с Леонидом Станиславовичем столкнулись у отдела кадров — только он забирал трудовую книжку, а я вошла в должность управляющей медцентром. Мы мило поздоровались, и я сказала: «Ну что, всего хорошего».
— В старых интервью вы хоть и упоминали об этих ситуациях, но не так, как сейчас, а больше с юмором. Почему? — Мне кажется, тогда не хватило бы духу рассказать. А сейчас уже слишком много времени прошло. Думаю, девушкам, которые только начинают, это интересно. Знаю, иногда они по-прежнему сталкиваются с таким. Рассматриваю это как возможность немного их поддержать. Да, такое было. Но всегда все зависит от специалиста: как он себя поставит, как будет решать вопросы. У меня никогда и мысли не было к кому-то бежать и с кем-то это обсуждать. Считаю, все нужно решать самостоятельно, если хочешь, чтобы тебя воспринимали. Когда я начинала, все было совсем иначе: во мне видели просто девчонку. Бороться с этим тогда можно было только возведением жестких стен и границ. Представьте, если бы 21-летняя девочка пришла в главную команду и всем улыбалась или проявляла эмпатию? Ничего бы не вышло.
«У футболистов размыты границы в отношении девушек — ощущают вседозволенность. Поначалу мне было сложно». Еще о трудностях
— Игроки сразу вам доверяли? — Все началось с того, что в «Локомотив-2» пришел новый футболист. Я не знала, кто это. Сейчас стыдно, но тогда я еще не так долго работала в футболе. По тому, как остальные футболисты обращались к этому новичку, поняла, что это, наверное, какой-то очень хороший игрок. Мы потренировались где-то неделю, а потом мне рассказали, кто такой Дмитрий Вячеславович Лоськов. Он набирал форму с нами перед подписанием контракта. Попав в основу, первым я увидела Лоськова, который бегал по кругу без тренера по физподготовке или реабилитолога, пока команда тренировалась. Мы уже были знакомы, поэтому я подошла: «Дмитрий Вячеславович, кажется, я могу помочь вам восстановиться» ???? Мы занимались индивидуально. Считаю, Дмитрий Вячеславович очень помог мне завоевать доверие футболистов. Он стал своеобразным щитом, показывая: я занимаюсь с ней и уважаю как специалиста. В футбольной команде — как в стае: если самый сильный признает, значит, можно доверять.
— Какие ограничения на вас накладывала работа в мужской команде? — Раньше я всегда говорила, что гендерные ограничения есть, но сейчас работаю с девушками [в «Фиорентине»] и понимаю, что мои правила не изменились. Например, зачем мне заходить в раздевалку? Знаю реабилитологов, которые и в мужскую раздевалку заходят без проблем, но я не вижу такой необходимости. Мне спокойнее не испытывать неловкость и ни у кого ее не вызывать. По этой же причине не захожу к девушкам — если что-то нужно, либо дождусь, либо напишу. Это просто тактичность. Например, мне бы не хотелось, чтобы все женщины, которые работают на базе, заходили в мою раздевалку.
— Вы сразу сформировали принципы поведения? — В мужской команде это было необходимо сразу, чтобы четко обозначать неприкосновенность. Для меня это просто профессиональное поведение. Если нужно, я, конечно, прикреплю электроды на ягодичную мышцу футболисту-мужчине. Но это тоже по-разному можно сделать. Если воспринимаешь частью рабочего процесса, ни у кого не возникнет двоякого ощущения.
— Мне легко представить двоякую ситуацию на старте вашей карьеры: вам 21, футболисты — примерно ваши сверстники. — И чуть-чуть постарше были, да ???? Чаще я была самой младшей.
— Выстраивание этих стен, о которых вы сказали, — способ обезопасить себя от сплетен? — Конечно. Тогда по-другому было нельзя. У футболистов высокого уровня в нашей стране многие границы размыты. Особенно в отношениях с девушками. Они ощущают вседоступность и вседозволенность. Поначалу в этом смысле мне было сложно.
— Как вы через это проходили? — Нужна была жесткость. При этом я всегда помнила слова бабушки, которая в советское время была директором мясокомбината, где ее окружало огромное количество мужчин: «Никогда не опускайся на один уровень с ними — никаких плохих слов, никогда не повышай голос. Это отсутствие культуры». Всю жизнь старалась этому соответствовать: жесткость жесткостью, но переступать определенные границы я себе, к счастью, не позволяла.
— Внешний вид на работе — что вы не могли надеть? — Надеть можно все, тут вопрос во внутренних границах. Студентке хочется выглядеть привлекательно — это естественно. Без разницы, где ты: в «Локомотиве» работаешь или по улице идешь. Многие девушки ходят на каблуках и в юбках — ничего вызывающего или вульгарного, просто каблуки и юбки. Ни у кого это не вызывало вопросов, кроме Леонида Станиславовича [Кучука]. Однажды он сказал: «Еще раз придешь в юбке — не пущу на базу». Не подумайте, что длина была экстра-мини. До колена. Больше не надевала: с ним и так было тяжело, и я пыталась сделать все, чтобы его не провоцировать. Сейчас считаю: главное, чтобы женщины-специалисты не дискредитировали себя сами. Не говорю, что надо быть монахиней с короткой стрижкой и ходить только в спортивных костюмах. Конечно, нет. Но однажды мне в инстаграме задала вопрос девушка из академии клуба РПЛ. Я зашла в ее профиль и увидела, что почти все фото — в бикини. Мне это кажется не совсем этичным, потому что ты в первую очередь — детско-юношеский тренер. В закрытом профиле — пожалуйста. Но неправильно, когда у мальчика, с которым ты завтра будешь заниматься, есть возможность увидеть твои великолепные формы со всех сторон. Если хочешь, чтобы на работе тебя не воспринимали в первую очередь как девушку, не надо выкладывать фото в бикини или надевать супер-мини. Мне кажется, без этого можно обойтись, если тебе работа нравится. Но и уходить в паранойю тоже не стоит.
— Рядом с вами футболисты ведут себя не так, как с мужчинами? — Конечно. На этом можно в хорошем смысле играть и использовать созидательно. Во-первых, рядом со мной перестают ругаться. Но в «Зените» в принципе этого было мало — влияло, что главный тренер не ругается. Во-вторых, формируется более располагающая атмосфера. Нет же ничего плохого в том, чтобы сказать: «О! Ты стрижку изменил, да? Очень идет». Сразу настроение улучшается. Это переход дозволенных границ? Нет, конечно. Обычное человеческое общение. В [женской] «Фиорентине» я работаю в общей тренерской — рядом с главным тренером, ассистентами, тренером по физподготовке. Как раз недавно обсуждали: после моего появления они вообще не ругаются, чаще говорят «спасибо» и «пожалуйста», корректнее выбирают выражения и приносят больше шоколада ????
После увольнения из основы Мария возглавила медцентр при «Локо». Смородская была ее покровителем?
— Опыт в «Локомеде» поменял вас как специалиста? — Очень. Где-то год я параллельно работала с футболистами самого разного уровня с самыми разными травмами. Очень большая плотность — с 10 утра до 10 вечера. Затем где-то до половины двенадцатого готовилась к следующему дню. После часа дороги сразу ложилась спать, чтобы к десяти утра вернуться обратно. Очередной челлендж: нужно было не только писать и реализовывать программы по реабилитации, но и подбирать, мотивировать и обучать персонал, а также считать деньги. Очень повезло, что в «Локомеде» работала Наталья Смирнова — потрясающая медсестра, которая руководила всей административной частью. Многие проблемы она решала сама, и я могла спокойно работать [с пациентами].
— Вам тогда все еще было чуть больше двадцати. — Да.
— То есть вы увольняли людей, которые на 20-30 лет старше? — Да. Тогда поняла, какое большое бремя берешь на себя, начиная махать саблей со словами «всех уволю». Потом думаешь: человек еще до тебя работал в «Локо», у него трое детей, ты прекрасно знаешь всю его карьеру, и вот теперь должна его уволить. Очень непросто. Большая ответственность. До сих пор считаю, что нельзя бросать специалистов, которые стояли у истоков. Они должны оставаться в структуре. Обязательно. Им всегда можно найти место. Это уважение.
— Расскажите про Ольгу Смородскую. Как так вышло, что она сначала подтянула вас к основе, а потом создала под вас медицинский центр? — Могу сказать только положительное. Ольга Юрьевна давала возможность развиваться. Одобряла практически все командировки, стажировки и международные обучения, соглашалась привлекать иностранных специалистов, давала безграничные возможности — только нужно самому о них попросить. При Ольге Юрьевне я каждые три месяца ездила на серьезную учебу. Сама себе никогда бы такое не позволила — денег бы не хватило. В то же время она с меня потом и спрашивала. Во всех возможных формах. Но по делу. Говорят, она была моим покровителем. Но ты попробуй отчитайся перед этим покровителем, когда тебя первую вызывают в кабинет, если что-то не так. Ольга Юрьевна — это невероятная харизма, опыт, знания, жесткость. Порой — безапелляционность.
— Другие сотрудники «Локо» пользовались такими же возможностями? — Абсолютно. Служебки она подписывала в 99% случаев. Но тут другой момент: почему-то далеко не все просили об обучении и объясняли его необходимость — надо же не просто запросить, а аргументировать, зачем оно тебе. У Ольги Юрьевны было правило: возвращаясь с международного обучения, ты должен прочитать одну или несколько лекций для других специалистов в структуре клуба — о том, что ты там узнал. Считаю, это абсолютно правильно.
— Вы очень высоко отзываетесь о Смородской. Почему у нее тогда не получилось в «Локо»? — Не знаю. Я видела Ольгу Юрьевну сильным руководителем. Рост в клубе однозначно был. Благодаря ей многие специалисты прибавили в качестве и перешли в основной состав — и речь не про меня. Могу отзываться об Ольге Юрьевне исключительно как о человеке, у которого очень многому научилась.