«История одного назначения»: Лев Толстой и дары смерти
Костюмированная проповедь Авдотьи Смирновой о милосердии и законе
1866 год. Молодой и беспутный поручик Колокольцев (Алексей Смирнов), сын генерала (Андрей Смирнов) и большой поклонник богемного трюка «напои слона до смерти», направляется на службу в Тульскую область в надежде доказать, что он не такой балбес, как думает батенька (и все окружающие). В части под руководством говорящего с акцентом ротного командира-педанта Колокольцев продолжает куражиться, но и прилагает усилия, чтобы у царской армии появилось человеческое лицо: ругается с начальством и обучает солдат грамоте. По-настоящему вступить в схватку с системой ему посчастливится позже, когда блаженного и вечно притесняемого писаря Шабунина (Филипп Гуревич) за пощечину командиру приговорят к смертной казни. Тут Колокольцев пустит в ход случайное знакомство с графом Львом Николаевичем Толстым (Евгений Харитонов), с которым он свел знакомство в купе поезда, направлявшегося в Тулу и закрепил через визит в Ясную поляну. Толстой выступит адвокатом с блестящей речью «Милосердие выше закона», но писаря от казни не спасет. Впоследствии граф будет вспоминать эту главу биографии как самую страшную в жизни.
«История одного назначения» Авдотьи Смирновой вышла как раз к разгару морального кризиса, о котором предостерегал в адвокатской речи Толстой. Премьера на «Кинотавре» состоялась на 26 день голодовки Олега Сенцова, до проката картина добралась к 115-му, когда (вдобавок) абсурдное дело Седьмой студии уже разменяло год, школьниц по делу «Нового величия» соблаговолили отпустить под домашний арест, ранее игнорируя состояние их здоровья, а самая обсуждаемая тема в интернете — наравне с пенсионной реформой — уголовные дела за репосты. У Смирновой действительно вышло актуальное кино о том, как отсутствие человечности низвергает общество в ад и ничтожество, — и новостной фон эту своевременную рифму с биографией Льва Николаевича Толстого, сакрального автора российской литературы, подлинного гуру, с каждым днем только награждает новыми оттенками и глубиной тоски, если не сказать ужаса.
Вместе с тем развернутая «экранизация» главы из книги «Святой против льва» Павла Басинского про адвокатский опыт Льва Толстого в большей степени напирает на текст, чем на его визуальное воплощение. В сущности, это посконный морализаторский роман, который в подражании классику взбирается на пригорок и речь про милосердие прокручивает дважды: сначала монологом, потом лобовым набором сцен стремительного морального обнищания тульской губернии. Вероятно, этот поучительный постскриптум рожден из верности духу Толстого, но в формате крепко выписанной костюмированной драмы с хорошими артистами (в эпизодах можно увидеть Ирину Горбачеву и Анну Михалкову в стильных очках) уместность этого пафоса начинает немного выветриваться.
Понятно, что Смирнова вместе с консультантом Басинским и постоянной сосценаристкой Анной Пармас («2 дня», «Кококо», а также клипы «Ленинграда» и «Осторожно, модерн!») идет по толстоцентричной линии проповеди (в общем, эта интонация хорошо чувствовалась и в двух предыдущих, правда, более комедийных историях — про отношения интеллигенции с властью и народом соответственно). Однако эта линия пересекается с не менее подходящей для случая Шабунина жанром документального происшествия, к которому относятся многие оскароносные драмы (тоже, к слову, пропитанные гуманистическим пафосом и рифмами между прошлым и настоящим). В нём тоже есть настоящие мастера, не только американские: так, великий детектор катастрофических состояний Александр Миндадзе в «Милый Ханс, дорогой Петр» оборвал картину за секунду до каких-либо иллюстративных жестов. Смирнова же, для которой киногения и какая-либо сложная визуальность всегда оказывалась на задворках текста и артистической выразительности, решила именно изображению дать на откуп эмоциональный финал. И картина поплыла, задушила уже заявленную патетику момента. Несмотря на это, «История одного назначения» действительно своевременное наблюдение и о молодецкой жажде перемен, которые высвечивает недостатки социо-устройства и провоцирует их на драконовские меры, и о цене гуманности, и о том, что избирательная (и строгая) справедливость ведет к моральной гибели. Если мироустройство не стоит слезы ребенка, то чего стоит квази-порядок, основанный на умерщвлении вообще, тем более — слабых и блаженных?
Ссылки по теме
Слушать подкаст Monday Karma про «Историю одного назначения» и другие фильмы Кинотавра-18
1866 год. Молодой и беспутный поручик Колокольцев (Алексей Смирнов), сын генерала (Андрей Смирнов) и большой поклонник богемного трюка «напои слона до смерти», направляется на службу в Тульскую область в надежде доказать, что он не такой балбес, как думает батенька (и все окружающие). В части под руководством говорящего с акцентом ротного командира-педанта Колокольцев продолжает куражиться, но и прилагает усилия, чтобы у царской армии появилось человеческое лицо: ругается с начальством и обучает солдат грамоте. По-настоящему вступить в схватку с системой ему посчастливится позже, когда блаженного и вечно притесняемого писаря Шабунина (Филипп Гуревич) за пощечину командиру приговорят к смертной казни. Тут Колокольцев пустит в ход случайное знакомство с графом Львом Николаевичем Толстым (Евгений Харитонов), с которым он свел знакомство в купе поезда, направлявшегося в Тулу и закрепил через визит в Ясную поляну. Толстой выступит адвокатом с блестящей речью «Милосердие выше закона», но писаря от казни не спасет. Впоследствии граф будет вспоминать эту главу биографии как самую страшную в жизни.
«История одного назначения» Авдотьи Смирновой вышла как раз к разгару морального кризиса, о котором предостерегал в адвокатской речи Толстой. Премьера на «Кинотавре» состоялась на 26 день голодовки Олега Сенцова, до проката картина добралась к 115-му, когда (вдобавок) абсурдное дело Седьмой студии уже разменяло год, школьниц по делу «Нового величия» соблаговолили отпустить под домашний арест, ранее игнорируя состояние их здоровья, а самая обсуждаемая тема в интернете — наравне с пенсионной реформой — уголовные дела за репосты. У Смирновой действительно вышло актуальное кино о том, как отсутствие человечности низвергает общество в ад и ничтожество, — и новостной фон эту своевременную рифму с биографией Льва Николаевича Толстого, сакрального автора российской литературы, подлинного гуру, с каждым днем только награждает новыми оттенками и глубиной тоски, если не сказать ужаса.
Вместе с тем развернутая «экранизация» главы из книги «Святой против льва» Павла Басинского про адвокатский опыт Льва Толстого в большей степени напирает на текст, чем на его визуальное воплощение. В сущности, это посконный морализаторский роман, который в подражании классику взбирается на пригорок и речь про милосердие прокручивает дважды: сначала монологом, потом лобовым набором сцен стремительного морального обнищания тульской губернии. Вероятно, этот поучительный постскриптум рожден из верности духу Толстого, но в формате крепко выписанной костюмированной драмы с хорошими артистами (в эпизодах можно увидеть Ирину Горбачеву и Анну Михалкову в стильных очках) уместность этого пафоса начинает немного выветриваться.
Понятно, что Смирнова вместе с консультантом Басинским и постоянной сосценаристкой Анной Пармас («2 дня», «Кококо», а также клипы «Ленинграда» и «Осторожно, модерн!») идет по толстоцентричной линии проповеди (в общем, эта интонация хорошо чувствовалась и в двух предыдущих, правда, более комедийных историях — про отношения интеллигенции с властью и народом соответственно). Однако эта линия пересекается с не менее подходящей для случая Шабунина жанром документального происшествия, к которому относятся многие оскароносные драмы (тоже, к слову, пропитанные гуманистическим пафосом и рифмами между прошлым и настоящим). В нём тоже есть настоящие мастера, не только американские: так, великий детектор катастрофических состояний Александр Миндадзе в «Милый Ханс, дорогой Петр» оборвал картину за секунду до каких-либо иллюстративных жестов. Смирнова же, для которой киногения и какая-либо сложная визуальность всегда оказывалась на задворках текста и артистической выразительности, решила именно изображению дать на откуп эмоциональный финал. И картина поплыла, задушила уже заявленную патетику момента. Несмотря на это, «История одного назначения» действительно своевременное наблюдение и о молодецкой жажде перемен, которые высвечивает недостатки социо-устройства и провоцирует их на драконовские меры, и о цене гуманности, и о том, что избирательная (и строгая) справедливость ведет к моральной гибели. Если мироустройство не стоит слезы ребенка, то чего стоит квази-порядок, основанный на умерщвлении вообще, тем более — слабых и блаженных?
Ссылки по теме
Слушать подкаст Monday Karma про «Историю одного назначения» и другие фильмы Кинотавра-18