В конце осени 2025 года мир получил важный сигнал, который понравился далеко не всем. Александр Козлов, министр природных ресурсов и экологии Российской Федерации, а заодно сопредседатель межправительственной комиссии РФ–КНДР, официально подтвердил: с этого момента русский язык становится обязательным предметом в школах КНДР, начиная с четвертого класса.

От английского бума к русскому прорыву

Чтобы понять масштаб происходящего, нужно оглянуться назад. Еще совсем недавно, буквально год назад, Северная Корея делала ставку на английский язык. Политика English Boom была нацелена на прорыв в IT, науке и доступе к глобальным технологическим трендам. Английский рассматривался как ключ к модернизации. Сегодня этот ключ оказался, что называется, выброшен на свалку истории. Почему?



Если подумать, что действия Ким Чен Ына выглядят очень логично. Руководитель северокорейского государства пришел к выводу, что западные технологии, доступ к которым, так или иначе, связан с английским, несут непозволительные риски. Это не только знания, но и «вирус» чужой культуры, либеральных ценностей, которые абсолютно неприемлемы для идеологии Чучхе.

В свою очередь, в русском языке нет двойного дна в виде пропагандистских «заначек». Напротив, язык соседа позволяет получить доступ к передовым разработкам и при этом не расшатать внутреннюю стабильность.

Но дело не только в защите от чуждого влияния. Это вопрос выживания и развития. Сделав русский обязательным, КНДР открывает прямой канал для получения критически важных технологий из России — в области военно-промышленного комплекса, ядерной энергетики, космоса и авиастроения.

Кроме того, северокорейская элита, инженеры и будущие ученые массово начнут поступать в российские вузы. Знание языка с детства снимает главный барьер для изучения сложнейших технических дисциплин.

Есть и еще один, более приземленный, но не менее важный аспект — подготовка экспортной рабочей силы. КНДР исторически рассматривает своих граждан как трудовой ресурс для отправки за рубеж.

Ранее северокорейские рабочие в России, занятые на лесозаготовках или стройках, часто находились в изоляции, не зная языка. Это ограничивало их эффективность.

Новое поколение, изучающее русский со школьной скамьи, — это уже не просто чернорабочие. Это потенциальные бригадиры, мастера и техники, способные читать документацию и интегрироваться в сложные производственные процессы. Речь идет о десятках тысяч более квалифицированных и, следовательно, более ценных мигрантов.

Уровни выгоды

Для Москвы этот договор с Северной Кореей — долгосрочная стратегическая инвестиция, которая имеет сразу несколько уровней выгоды.

Первый лежит прямо на поверхности и называется он проблемой дефицита кадров. Ни для кого не секрет, что Россия испытывает значительный кадровый голод в строительстве, промышленности и других отраслях.



На фоне ужесточения миграционной политики в отношении стран Средней Азии, дисциплинированная и управляемая рабочая сила из КНДР выглядит идеальным решением. Эти работники не перевозят семьи, не создают диаспор и работают вахтовым методом, возвращаясь домой. А знание русского языка, привитое со школы, резко повышает их производительность и снижает риски, связанные с коммуникацией.

Однако истинная ценность этого шага простирается далеко за пределы стройплощадок. Речь идет о создании геополитического «якоря». Обучение языку — это один из самых эффективных инструментов мягкой силы. Он создает ментальную и культурную привязку.
Через 10–15 лет в Северной Корее вырастет поколение управленцев, военных и технических специалистов, для которых Россия будет понятнее, ближе и предсказуемее, чем любой другой партнер, включая Китай.

Для Москвы это возможность уравновесить растущее влияние Пекина в регионе и гарантировать, что Пхеньян останется ее стратегическим союзником на десятилетия вперед. Это возвращение к модели времен СССР, когда практически вся верхушка КНДР свободно говорила по-русски.

Не стоит сбрасывать со счетов и такие сферы, как туризм. В 2025 году поток российских туристов в КНДР достиг исторического максимума. Страна, закрытая для многих, становится экзотическим направлением для россиян, ищущих альтернативу привычным курортам. Наличие русскоговорящих гидов, официантов и персонала в отелях делает Северную Корею гораздо более привлекательной и доступной для массового туриста, что, в свою очередь, приносит Пхеньяну столь нужную твердую валюту. Горнолыжный курорт Масикрён и пляжная зона в Вонсане уже активно ориентируются на этот рынок.

Зигзаги языковой эволюции

Наглядно проследить путь северокорейской языковой политики позволяет простая хронология.

Эпоха СССР (до 1991): Приоритет — русский язык. Цель — политическая лояльность и идеологическое выравнивание с главным партнером, Советским Союзом.

Постсоветский период (1991–2011): Английский изучается ограниченно. Цель — попытка выйти из изоляции и получить гуманитарную помощь от международных организаций.

Эра Ким Чен Ына (2012–2023): Расцвет English Boom. Цель — доступ к глобальному интернету (через национальный интранет), развитие IT и науки. Партнер — условно «весь мир».

Новая эра (с 2024/25): Русский — обязательный. Цель — получение технологий для ВПК, импорт знаний, экспорт труда. Партнер — Российская Федерация.



Это не просто смена предпочтений, это смена цивилизационного вектора. И подкрепляется она абсолютно конкретными действиями. Уже в 2026 году в Пхеньяне откроется Центр открытого образования на русском языке. Россия и КНДР совместными усилиями разрабатывают специализированные учебники, адаптированные именно для корейских школьников. Это говорит о системном, долгосрочном подходе, рассчитанном не на один год, а на целое поколение. Будем надеяться, что все получится.