Преступление, которого нет: история об «элистинских детях» и первой вспышке ВИЧ в СССР

Их было 79 человек: 75 детей и четыре женщины. За один вечер они стали союзными изгоями, смертью во плоти, когда в программе «Время» передали, что в местной больнице произошло массовое заражение СПИДом. Страна была в шоке. Как так?

Для того чтобы объяснить, что же произошло в той далекой маленькой больнице, нужно вернуться на год назад до того случая. Молодой врач-инфекционист Вадим Покровский, сын главного эпидемиолога СССР, впервые принимает у себя зараженного СПИДом человека. До этого в Союзе уже были такие случаи, но все они были иностранцами, в основном студентами Университета дружбы народов и выходцами из Африки, в частности из Конго.

Именно там в те времена был настоящий рассадник заразы, откуда она распространялась по всему материку. Но как советский гражданин мог подхватить болезнь? Мужчина на приеме Покровского оказался военным переводчиком и по долгу службы бывал в Африке. Там он вступил в половые отношения с местными. А после возвращения имел сексуальные контакты.

Покровский сразу развернул огромную операцию по розыску служащих, чтобы проверить их на заражение. Но как в огромном Советском Союзе найти людей с самым табуированным заболеванием, название которого даже вслух не произносили? Впрочем, молодой врач справился, хотя и не без труда. Один из зараженных был донором крови.

В то время всех желающих сдать кровь не проверяли на ВИЧ, и солдат помог пятерым пациентам, которых, как выяснилось, тоже заразил. С диагнозом родился и его ребенок, который унаследовал вирус от матери — жены солдата. Покровский срочно обязал все больницы в стране проверять донорскую кровь на ВИЧ-инфекцию и стал принимать у себя всех, кто обнаруживал у себя болезнь.

Годом позже к нему в Москву перевезли двух зараженных, женщину и ребенка — первых элистинских пациентов.

Женщина узнала о своем диагнозе, когда пришла сдавать кровь в элистинскую больницу. Недавно умер ее новорожденный ребенок, и она хотела помочь другим детям, чтобы таким образом заглушить боль. Вторым госпитализированным был ребенок, который лежал с ней в одной палате, когда женщина еще прибыла туда с живым на тот момент младенцем.

Тогда Покровский впервые подумал о том, что он может иметь дело с внутрибольничным заражением. Но как в теории стерильные помещения могли стать рассадниками ВИЧ-инфекции? Чтобы понять это, молодому врачу пришлось ехать в Калмыкию.

Первым делом он проверил всех детей, которые лежали в одном отделении с его пациентами. Итог — еще трое зараженных. Очевидно, что очаг находится внутри больницы, но где? Покровский передал свои догадки в Москву, но там его теории не поверили. Пришлось искать дальше и проверять всю больницу.

Во время обхода здания инфекционист заметил шприцы, подписанные «пенициллин», «стрептомицин» и так далее. Зачем нужны надписи? Ответ очевиден: чтобы набирать туда соответствующие препараты снова и снова. То есть местные медсестры меняли только иглу, но не меняли шприцы. Покровский вспоминал, что и во время его учебы медики поступали так же, но есть важная деталь.

Чтобы использовать шприц несколько раз, после каждой инъекции его нужно отправлять в Центральную дезинфекционную станцию. Там, очевидно, надписи были бы стерты. Но на шприцах, найденных в элистинской больнице, они были, а значит, их не дезинфицировали.

«Так как дети маленькие, и им нужно было вводить достаточно маленький объем лекарства, то одного шприца хватало на все отделение. Медсестры просто набирали в шприц пенициллин и делали всем уколы», — рассказывал Покровский. По его словам, местные медсестры даже не подозревали, что делали что-то не так. После ВИЧ Союз пострадал от волны гепатита — технология эпидемии была точно такой же.

Когда детям становилось хуже, их перевозили в больницы более крупных городов, но там повторялась та же история со шприцами и иглами, и появлялись новые очаги ВИЧ-инфекции. Когда Покровский понял, что произошло и продолжает происходить по всей стране, то забил тревогу и сообщил в Москву о необходимости срочных мер.

Покровский стал искать всех, с кем когда-либо лежали в одной палате или отделении все зараженные, и проверять каждого «подозреваемого». Список рос трагически быстро: все имена наносились на миллиметровую бумагу, к которой подклеивали новые и новые листы. В итоге было найдено 75 зараженных детей и четверо женщин.

Осталось найти нулевого пациента, который косвенно заразил всех 79 человек. Но откуда в Калмыкии, в небольшом городке, мог появиться СПИД? К тому моменту в регионе развернулись пункты анонимной проверки на наличие инфекции, куда пришел и тот, кто стал нулевым пациентом с ВИЧ-инфекцией. Обычный рабочий, непримечательный мужчина, семьянин, отец двоих детей.

Покровский выяснил, что болезнь начала распространяться в мае 1988 года — до этого все пациенты излечивались и возвращались домой. В этом месяце в больнице умер младенец, и описанные в его карте симптомы были похожи на ВИЧ. Инфекция подтвердилась и у родителей малыша, отцом которого был тот самый рабочий.

В 1982 году он проходил срочную службу в морфлоте, на корабле, который заходил в порт Конго. Услуги секс-работниц тогда стоили банки пива, и то неполной: мужчины выпивали содержимое, отдавали девушкам жестянку, которую потом можно было сдать или переделать в какое-то украшение. Так поступил и горе-моряк, который вернулся домой и заразил жену.

Первый их ребенок родился «чистым», а второй оказался заражен. Малыш умер в больнице Элисты еще до того, как ему поставили диагноз. Судя по всему, ему, как и другим маленьким пациентам, делали укол из нестерилизованного шприца…

Когда стало ясно, что произошла трагедия, которая распространяется по всему Союзу, власти стали ее отрицать — не может быть в СССР такой болезни. Придумали даже версию того, что дети в Элисте заразились от овец или иммуноглобулина.

Увы, в штыки историю об элистинской трагедии приняли и многие жители страны. Как только о заражении рассказали в новостных программах, местные стали приходить к больнице с плакатами: «Здесь живет СПИД» и «Отмоем Родину от СПИДа». Многие жертвы эпидемии скрывались, а одна из них, молодая девушка, дважды пыталась свести счеты с жизнью.

Но были и те, кто принял «элистинских детей» за очередной миф о СПИДе, как, например, режиссер и оператор Сергей Трофимов, который снял сериал «Нулевой пациент» о тех трагических событиях 1988 года. «Я был уже взрослым, но — удивительно — не помню этой истории. Возможно, я принял ее тогда за один из мифов, связанных с ВИЧ, или за политическую спекуляцию», — вспоминает он.

Исполнитель главной роли врача, приехавшего спасать элистинских детей, — Никита Ефремов. Перед собой он поставил задачу «максимально уважительно отнестись к тем, кто стал участником этих страшных событий».

Уважения к жертвам в этой истории действительно не хватало. Сначала их травили соседи и сограждане, а потом и уголовное расследование завершилось ничем. «Нет события преступления», — разводят руками следователи. Половина зараженных детей умерла, а оставшиеся, уже взрослые пациенты злосчастной больницы намерены отстоять свое право увидеть, как наказывают виновных.

Но расследование прекращали уже пять раз. Бывший старший следователь по особо важным делам Евгений Мысловский, который довел дело до конца и положил папку перед начальством, был уволен в тот же день. Элистинский следователь Вячеслав Ли сдался и переквалифицировался в фермера. «Это дело невозможно было раскрыть, — объясняет он. — Со стороны Генпрокуратуры РСФСР постоянно шли какие-то угрозы. Никто не хотел, чтобы дело довели до конца».