Встреча, растопившая лед: Горбачев и Рейган
Это стало возможным во многом благодаря пересмотру некоторых прежних положений советской внешней политики — и ядерной дипломатии в том числе. Выступая позже (весной 1986-го) на ХХVII съезде КПСС, Горбачев заявил, что «подлинная равная безопасность гарантируется не максимально возможным, а минимально возможным уровнем стратегического баланса, из которого необходимо полностью исключить ядерное и другие виды оружия массового уничтожения». В Женеве с Рейганом они как раз обсуждали возможность сократить ядерные арсеналы наполовину.
Встреча не была гладкой. Рейган был ярым антикоммунистом. Он, например, осуждал политику разрядки в отношениях между СССР и США в 1970-х, поскольку для него это означало, что СССР «заслужил геополитическую, идеологическую, экономическую и моральную легитимность как равный США». Это было, с его точки зрения, неприемлемо, поскольку в СССР не было демократии. В 1983 году он назвал его «империей зла». Он также дезавуировал концепцию взаимного гарантированного уничтожения, согласно которой, если одна из двух стран, обладающих ядерными арсеналами, нанесет первый ядерный удар, другая нанесет ответный, ядерная война полностью уничтожит обе. Осознание этого факта должно было удержать обе стороны от нанесения первого ядерного удара. Однако после того как в США была разработана программа Стратегической оборонной инициативы, могла возникнуть ситуация, когда такая оборона от ответного удара повышала искушение нанести первый удар, не опасаясь ответа. Рейган, правда, оправдывал это тем, что создание такой системы вообще сделает ядерное оружие бесполезным. В СССР думали совсем иначе, опасаясь остаться уязвимыми.
К Женеве все пришли к мысли о необходимости сокращения ядерных вооружений. Но споров было много по другим вопросам. Рейгану не нравилась поддержка СССР мирового коммунистического движения. Горбачев высказал возражение против программы «Звездные войны».
Главное, что установилось личное взаимопонимание. Позже Рейган опишет советского лидера как человека, «обладавшего теплотой в лице и стиле, а не холодностью, граничащей с ненавистью, которую я видел у большинства других высокопоставленных советских лидеров, с которыми встречался до этого». Именно эта атмосфера личных отношений заложила основу для дальнейшего сотрудничества. Жаль, что развить этот импульс до конца так и не удалось.