Zнак беZграничность. О новом альбоме «Бордерлайн»
Альбом «Бордерлайн» настиг меня в странных обстоятельствах. Я поехала в горы на несколько дней и неожиданно сильно заболела. Так получилось, что почти на два месяца я оказалась запертой среди снега, в черно-белом пейзаже. Такого со мной раньше не случалось. Я уже начала восстанавливаться после болезни, как вдруг в ночь на 26 февраля, без объявления войны, в моем айфоне появился черный квадрат с белой надписью, словно выцарапанной гвоздем. Новый альбом Земфиры. Кажется, лучший ее альбом.
Я считаю, что бессмысленно описывать музыку словами — надо идти и слушать. Я не критик — чтобы ознакомиться с суждениями профессионалов, можно почитать десятки подробных разборов «Бордерлайн», которые уже вышли. Мне просто захотелось сказать здесь пару слов восхищения и благодарности Земфире, которая сделала безупречную вещь.
Вещь оказалась настолько «моей», что ее хочется как-то присвоить. Если бы музыку можно было сравнить с одеждой, я бы надела «Бордерлайн» на себя, как пальто, я бы с ним не расставалась, завернулась в него и в нем спала.
Безупречное звучание «Бордерлайн» имеет несколько составляющих. Во-первых, качество исполнения. Оно исключительно по любым, самым гамбургским меркам. Во-вторых, то, насколько музыка находится в гармонии с содержанием. Альбом с названием-диагнозом имеет 12 треков-симптомов. Прослушивание каждого из них потребует от впечатлительного человека определенной смелости. Вокал и риффы здесь словно литая оболочка снаряда. Когда снаряд разорвется, осколки могут остаться в глазах или сердце. И тогда придется увидеть весь мир через шрамы. Шрамы той, которая это спела.
Возможно, на сотом репите я словила именно этот спецэффект. Или расстройства совпали. Но «Бордерлайн» как-то проник мне под кожу, иначе не скажешь. Я стала думать о Земфире, мне захотелось о ней разузнать. Я нашла записи интервью. Все, как одно, они были ужасны. Было видно, насколько человека мучает чужое присутствие, неискренний интерес, выраженный в унылых однообразных вопросах, как неприятен ей слишком яркий свет. Стало ясно, что в ней принимают за снобизм и высокомерие. С ней просто никто не сумел поговорить.
Но говорила, даже кричала, сама ее внешность — сочетание крайней уязвимости и очень сильной воли. Тот случай, когда физическая форма идеально отразила мир внутри — причем это рукотворный образ, это сделано специально, в соответствии с задачей, и сделано элегантно, с большим вкусом. Очень худое тело, на котором классно и дорого смотрится любая черная тряпка, — словно тиски, в которых человек себя сознательно держит. Но это не внешний эффект, не уловка. Достаточно взглянуть в глаза: в их темноте угадываются «тиски» покруче, обширный инструментарий самоистязания, необходимый этому человеку для извлечения из себя музыки.
Потом я посмотрела ее концерт в Москве. «Маленький человек», запись Первого канала. Меня впечатлил уровень шоу — в нем не было никакой провинциальности, напротив, все было сделано очень круто и профессионально, на мировом уровне. Когда понятно, сколько труда, усилий и денег вложено — при этом все происходит совершенно легко. Свет, звук, отличные музыканты — русские и англичане. А сама Земфира… То, о чем я хочу сейчас сказать, с одной стороны, банально, с другой — вызывает такие сильные эмоции, что я все же попробую сформулировать.
Если бы я впервые увидела Земфиру именно на этой концертной записи, я бы ее не узнала. Мне показалось бы, что на сцене очень милый, веселый, добрый и абсолютно раскованный человек. Не было заметно никаких «тисков» — наоборот, абсолютная свобода, на которую немедленно откликались тысячи людей. Земфира была веселой. И улыбка ее была веселой. И открытой. И детской. И я ощутила огромную симпатию и радость за эту девочку, и одновременно тревогу и тоску.
Мне захотелось рассказать о своих чувствах сыну. Мне невероятно повезло: у меня есть очень талантливый сын Остап, ему 20 лет, и он всерьез занимается музыкой. Добавлю, хотя ему это и не понравится, что у него идеальный вкус. Его он унаследовал от своей прекрасной мамы. По жизни сложилось так, что в любой непонятной ситуации мне срочно хочется поговорить с ребенком. Я заметила, что через «страну детей» как-то решаются вопросы и ситуации, которые больше никак и нигде не могут решиться.
Мы три дня обменивались эсэмэсками про «Бордерлайн», и оба были в восторге. Я рассказала Остапу, что посмотрела концерт, и о своих впечатлениях от «детской» Земфиры. Он ответил, что это его любимый концерт, «потому что она там в своем мире».
Сын нашел точные слова, именно так оно и устроено: ты создаешь свой мир, и только тогда с тебя слетают тиски и ты становишься собой. Этот мир живет несколько часов или минут, и в эти минуты ты космический бог, ты можешь все, тебя носят на руках — а потом твоя сверкающая вселенная схлопывается, и вокруг снова воцаряется темный божий мир, и ты снова в тисках, и снова просто живешь на улице такой-то в таком-то городе, где идет снег и ты молчишь восемь лет. А потом делаешь, например, «Бордерлайн». И все не зря.
Я хотела закончить заметку, когда мне написал сын. Приведу — с его разрешения — его короткое сообщение. Думаю, Земфире оно понравится:
«…И когда сделано реально круто, я говорю не про виртуозность инструментов и количество октав в голосе, а когда реально круто, я начинаю плакать и смеяться, когда слушаю. Что-то цепляется, не знаю. Но тут так — и на песне про пальто я уже не выдерживаю».
Больше текстов о культуре и политике — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
